Обыкновенное чудо Кавказского заповедника Евгений Шварц и Христофор Шапошников

Случается, что в биографиях известных людей обнаруживаются неожиданные события и связи. Какая могла быть связь между Евгением Шварцем, автором известных всей стране сказок, пьес и сценариев, и Кавказским заповедником? Но есть удивительная история…

Евгений Львович Шварц родился 9 октября 1896 года в Казани в семье Льва Борисовича Шварца, земского врача-хирурга, и Марии Фёдоровны Шелковой, слушательницы акушерских курсов. Детство и юность Евгения Шварца прошли в городе Майкопе, под Екатеринодаром (ныне Краснодар), куда в 1898 году после полугодичного ареста по подозрению в революционной агитации под надзор полиции был сослан его отец.

«Но вот, наконец, совершается переезд в Майкоп, на родину моей души, в тот самый город, где я вырос таким, как есть. Все, что было потом, развивало или приглушало то, что во мне зародилось в эти майкопские годы», — запишет много лет спустя Евгений Львович.

Шварцы приехали в Майкоп весной 1900 года. Жене шел четвертый год. Городская больница, куда поступил на службу глава семьи Лев Борисович, сняла им домик на Георгиевской улице неподалеку от городского сада, реки Белой и рынка — главных достопримечательностей города.

Город цвел. Вишни, сливы, яблони, груши в садах у каждого дома; каштаны, липы, акации тихих улиц, будто сугробами, были окутаны белоснежным цветением. Тончайшие ароматы проникали в комнаты даже сквозь закрытые ставни. Гулять ходили в Городской сад, раскинувшийся над рекой Белой, чье громыхание по камням круглый год разносилось по всему городу. На валунах вскипали белопенные буруны.

Когда семья Шварцев перебралась в Майкоп, этот городок был довольно своеобразным. Он начал строиться в 1857 году. Как крепость, должен был удерживать рубежи государства от проникновения с юга Турции. Однако, в связи с перемещением русских укреплений и после замирения с вольнолюбивыми горцами, крепость вскоре утратила свое военное значение. В 1870 году Майкоп получил статус города и стал столицей уезда. После замирения здесь осели семьи военных,  их потомки приобрели гражданские специальности (врачи, учителя, архитекторы, инженеры). Они были молоды, много было энергии, таланта, нашлись великолепные музыканты, певцы, скрипачи, пианисты, артисты. Майкоп привлекал к себе также и людей, стремящихся по тем или иным причинам избегать столкновения с царской администрацией, — всевозможные сектанты, богоискатели, подпольные революционеры, наблюдатели человеческой жизни, а кроме того, и активные политические деятели подполья, для которых Майкоп был очень удобным благодаря близости моря и возможности довольно легко переправляться на турецкий берег. Таким образом, в Майкопе собралось много интересных людей самого разнообразного профиля, и все они, в конце концов, в этом маленьком городе были знакомы друг с другом и составляли значительную интересную прослойку населения.

Свободного времени от службы оставалось много, и молодых, неиспользованных сил тоже. Многие включались в общественную работу. Задачи в первую очередь ставились просветительские. Действовало общество Народных университетов, председателем которого был учитель реального училища Д. Я. Тер-Мкиртычан. Для выступлений с лекциями приглашались даже столичные профессора. Например, профессор Петербургского университета, известный археолог и востоковед Н. И. Веселовский.

Была в городе сильная драматическая труппа любителей, руководил которой Василий Федорович Соловьев. Ставили Пушкина, Гоголя, Островского, Чехова. Большим событием в жизни майкопчан было открытие Пушкинского дома, строительство которого завершилось в 1899 году, к столетию поэта. Заведовала библиотекой при Доме суровая, решительная Маргарита Ефимовна Грум-Гржимайло, сестра известного путешественника. Её знал весь город и как библиотекаршу, но ещё более, как «ту дамочку, чи барышню, шо купается зимой». Одна из нянек рассказывала, что видела, как библиотекарша «сиганула в прорубь и выставила оттуда голову, как гадюка»…». Шварцы как нельзя лучше «пришлись ко двору» — и как медики, и как актеры-любители. Спектакли во времена Шварцев уже шли на сцене Пушкинского дома.

Евгений Львович Шварц, тогда еще Женя Шварц, с шести лет был постоянным читателем библиотеки. Он был на редкость общителен с самого детства. Он вел рассеянный образ жизни, т. к. всюду был желанным гостем. Среди многих семей очень привлекали ребят братья Шапошниковы. «Нас, сверстников Е. Л. Шварца, охотно принимали в их большом одноэтажном доме, полном всяких редкостей, — вспоминала Наталия Васильевна Григорьева (Наташа Соколова), — в большом зале в кадках размещались пальмы, фикусы, рододендроны, редчайшие цветущие розы. Во дворе нам показывали привезенных из лесов заповедника диких животных и птиц, медвежат, лисиц, горных козлов, баранов, барсучат, оленей и т. д. В саду в оранжерее выращивались редкие растения. Но самое удивительное и притягательное для нас составляли коллекции бабочек, насекомых, птиц, собранные X. Г. Шапошниковым (1872–1943) в различных странах, в том числе и в Африке. Даже таких малосведущих и ветреных посетителей, какими мы в ту пору были, эти коллекции поражали своей красотой. (…) Вот уже 60 с лишним лет прошло, как я видела эту коллекцию, но всегда при воспоминаниях о ней вспыхивает чувство радости и удивления». «Маленький, черный, устрашающе живой, — дополнял характеристику Христофора Георгиевича сам Евгений Шварц. — Он показывал нам бабочек, рассказывал о том, где их собирал. Не уверен, что понял его правильно, но с той встречи на всю жизнь я сохранил уверенность, что Христофор объехал весь мир. Показав чудеса, хранившиеся в комнате, хозяин повел нас во двор, где я увидел сидящего на цепи живого взрослого медведя, очень добродушного на вид. Христофор поборолся с медведем, но немного. Зверь стал рычать, и Христофор, показав нам забинтованный палец, который он порезал утром, сообщил, что медведь учуял кровь. Я был поражен и потрясен. Потом мы увидели редкой красоты пойнтеров. И, кажется, оленя. Не помню точно. Знаю только, что шел я домой словно околдованный. (…) Старшие признавали, что Христофор молодец, страстный, знающий свое дело натуралист, что его именем назван новый вид зверька, найденный им в горах недалеко от Майкопа, что горцы, адыгейцы, необыкновенно уважают его. (…) Выше я назвал Шапошникова несколько фамильярно, просто Христофором, по привычке. Так называли его взрослые…».

Со званием агронома 1-го разряда Христофор Георгиевич закончил Рижский политехнический институт, совершенствовался в Берлинском университете. Видимо, зная о последнем, его посчитали немецким шпионом и арестовали в самом начале войны. Имущество было конфисковано, в том числе и та бесценная коллекция насекомых. Ящики с ними покидали на телеги, многие из них разбились, редчайшие экземпляры падали на дорогу, затаптывались ногами людей и лошадей. Его старший брат Никита Георгиевич бежал сзади и кричал: «Что вы делаете? Ведь это для науки, для народа!» Но никто его не услышал. Христофор Георгиевич умер в тюрьме в 1943 году, как враг народа.

Никита Георгиевич Шапошников (1868–1946) тоже был примечательным и выделявшимся среди майкопчан человеком. Прекрасный врач земского толка: терапевт, хирург, акушер, детский врач. Как хирург-окулист он специализировался у лучших медиков Европы. Владел несколькими европейскими языками, свободно объяснялся и с горцами. И эти «дикари» постоянно жили у него. Они или лечились у Н. Г., или ожидали очереди в больницу. Местные обыватели с издевкой называли его «копеечным» доктором, потому что он брал плату, кто, сколько мог дать. Никита Георгиевич был прекрасным музыкантом, писал стихи.

Уехал Евгений Львович вместе с родителями из Майкопа через 10 лет, после окончания майкопского реального училища. О своем прибытии в Москву он позже вспоминал: «— Десять лет я не выезжал с юга, и каких десять лет — от семи до семнадцати. В Москву мы приехали вечером и остановились на Тверской в меблированных комнатах «Мадрид» или что-то в этом роде. Помещались они на втором этаже, примерно на том месте, где театр им. Ермоловой. Утром вышел я взглянуть на Москву. Чужой, чужой мир, люди, люди, люди — всем я безразличен. Отвратительная суета, невысокие грязные дома, множество нищих, жалкие извозчики, одноконные, с драными пролетками. Я спустился к Охотному ряду — грязь, грязь — и дошел до Большого театра».

В заметке использованы материалы: Биневич Е. М. Евгений Шварц.Хроника жизни (https://biography.wikireading.ru/236683).

Н.Б.Ескин